Лагерь Асбест. 4
(Продолжение)
Трудовой лагерь VIII 2
Первое бригадное собрание: житель Вены, его звали Вилли, перегруппировал личный состав; он сделал из четырех бригад пять и назначил меня руководителем пятой, так как узнал, что я понимал некоторые фразы на русском языке. Моя бригада состояла из восьми человек, в том числе трое из числа «старых» пленных. Можно было согласиться с назначением, все же, это было доверие ко мне, но был ли я, как новичок, в состоянии противостоять русским Natschalniks (начальникам)... Если бригада не достигала 100 % производительности труда, то это заканчивалось не получением полного продовольственного снабжения. Мне было ясно, что от меня ожидали больше, чем я был в состоянии дать. Однако, с другой стороны, я был рад что-то сделать для моих товарищей. Вместе с тем я получил задание, которое мотивировало меня. Физически я чувствовал себя окрепшим, но отнюдь не настолько, как во время службы сапером. Моё "повышение по службе " было скреплено рукопожатием, как печатью. Австрийская группа состояла из жителей Вены, Бургенлендерна, Стейрерна и обер-австрийцев; я был единственным жителем Тироля и назывался шутливо "Seppl" [1]. Только годом позднее присоединились еще кэртнер и зальцбургские. Однако, жители Вены оставались в большинстве, со всеми их преимуществами и недостатками. Вилли повёл меня к старшине лагеря и представил меня, как нового бригадира. Комментарий старшины был такой: "Тиролец может лизать мне задницу; будет ещё мои сани возить!". Вилли потом спросил почему, и я рассказал ему, как фельдфебель недавно приветствовал прибывших. Вили сказал задумчиво: «Ты скоро заметишь, как он относится к австрийцам. Он может позволять себе все в своём положении, потому что русские разрешают ему господствовать».
Рабочие бригады на спинах не носили большие русские буквы ВП (военнопленный). Чтобы отличить личный состав от пленных главного лагеря? При первом распределении работ моя бригада получила самое плохое рабочее место, из всех возможных - акт возмездия старшины лагеря. Посередине тайги, на вырубленной площадке, копали ямы для фундамента строящегося тракторного завода [2]. Из-за болотистой местности нужно было копать ямы до тех пор, пока не обнаруживался более твердый грунт. Он мог находиться на глубине 10 - 12 метров. Выданный инструмент был отвратителен: ручная пила тупая, топор годен лишь для заколачивания, плоскости лопат изогнуты. Стали копать яму размером четыре на четыре метра. Сначала были корни деревьев, их мы преодолели. Чем глубже мы копали, тем сырее становилась земля. Вода сочилась, и скоро мы стояли по колено в грязи. Когда десятичасовой рабочий день закончился, мы прошли только 2 м в глубину. Natschalnik (начальник) прибыл, обмерил и записал 40 процентов, что означало 300 г сырого хлеба и литр супа, готово! При этом я могу честно сказать, что мы не лодырничали. .
На следующий день, я не поверил своим глазам - это ли было наше рабочее место? Стены ямы оползли; я предложил использовать её как Parascha kadka (парашу), единственно, на что она годна. Было мучением вычерпывать просочившуюся воду, стоя в грязи. Но появилась и другая забота - стены ямы могли обрушиться. Вместе с приятелем я искал сучья и облицовывал ими стену. Затем мы забили толстый сук в стену ямы, как платформу строительства, организовывали доску, на которой мог стоять человек, чтобы поднимать выкопанную болотную грязь далее наверх.
Это было крайне шаткое дело, снова и снова были необходимы новые подпорки, чем глубже мы копали. Мои знания сапера оказались кстати, но помощь была небольшой. Я придумал, как вычистить яму с помощью досок, просил Natschalnik (начальника), чтобы он достал мне их, но натыкался только на глухие уши; при этом -"Rabotai skoreje! (Работай скорей!)", мы должны были работать лучше и более быстро. А когда я дерзнул потребовать лучшие лопаты, он обрушил проклятия: "Tschjort wosmi faschista! " (черт возьми, фашиста!). Едва мы углублялись, снова стены обваливались. Втроем мы строили сильную опалубку; дела хорошо шли и я вплетал сучья вдоль и поперек, но едва мы углублялись на 0,5 м, защиту нужно было делать снова. Я действительно боялся, одна из стен могла обрушиться и завалить нас. При сдаче работы Natschalnik (начальник) продемонстрировал примирение, показал другим бригадам нашу конструкцию и пообещал мне лучший инструмент, так как, вероятно, он тоже понял, что можно было победить грязь только таким образом. Все же он записал только 85 %. Маленький успех, который не принес нам, однако, ни грамма хлеба дополнительно.
Таким образом проходила эта паршивая неделя; мы были уже на глубине 6 м, но твердый грунт все еще не показывался. После первой опалубки была необходима вторая, затем - третья. Я пытался, как было возможно, придавать конструкции достаточную прочность, но все равно это оставалось опасной "игрой". Мой пример находил, правда, последователей в других бригадах, но выполнения нормы не было. Я не использовал здесь ругань! Я всегда напоминал своим людям, чтобы они не оставались бездеятельными, но организовывал это таким образом, что каждый получал возможность отдохнуть. С другой стороны, мне было ясно, что в этой дыре никакие проценты делать было не нужно; итак " Раmаlu raboti! " (более медленно работай).
Проходили вторая и третья недели, мы были уже приблизительно на глубине 8 м, но все еще не достигли более твердого грунта. Natschalnik (начальник) стал заметно беспокойней, так как он тоже был ответственен перед руководством строительства за выполнение плана. Он понял, что установка Dawai (давай!) ничего не приносит, и здесь он, может быть - из желания отблагодарить, записал 101 % моей бригаде впервые, чтобы поощрить других к большей выработке. Это помогало нам, так как мы получили 600 г хлеба и кроме супа также 3 полных деревянных ложки Kascha (каши), но только наш голод мало успокоился вследствие этого. Ведь, чем были эти 600 г хлеба - размером с кулак черный сгусток, который весил так тяжело из-за сырости!
В конце третьей недели мне пришлось, из-за из за сильных болей в обоих запястьях, идти к лагерному врачу и обращаться за лечением. Лечение - это сильно сказано! Она пристроила на каждую руку по 2 деревянных дощечки, которые обмотала грязными лентами джута. Освобождение от работы - на один день. На один день! Как я должен работать, если и ложку едва мог держать ? Я просил о втором и третьем дне, но её ответ был: " Chudowa njemezy faschista! " (плохой немецкий фашист).
(Продолжение следует)
Фритц Кирхмайр "Лагерь Асбест", Berenkamp, 1998
ISBN 3-85093-085-8
