Опознать спустя 20 лет? Уроженца Чечни судят за якобы нападение на псковских десантников

В Ростове-на-Дону судят уроженца Чечни Магомеда Алханова по делу о нападении на псковских десантников в феврале-марте 2000 года. Ранее, в 2004 году, он уже был приговорен к 10 годам по обвинению в участии в незаконном вооруженном формировании и полностью отсидел срок. В середине 2021 года Алханов был вновь задержан как раз по делу о нападении на десантников. В октябре того же года обвиняемый сбежал из отделения клинической психиатрической больницы, но был пойман после доноса.


К началу боевых действий в Чечне Алханову было 12 лет, а к моменту нападения на бойцов 6-й роты Псковской дивизии ВДВ он был несовершеннолетним. Следствие не предоставило ни одного реального доказательства причастности Алханова к нападению, утверждает защита. Сейчас Алханов содержится в СИЗО-1 в Ростове-на-Дону.


Кроме того, экспертиза подтвердила, что на его теле нет следов от ранений и от длительного ношения оружия. По словам адвоката, основой уголовного дела также стали показания российского снайпера, который спустя 20 лет якобы опознал в Алханове боевика.


Центр защиты прав человека "Мемориал" считает обвинения против него необоснованными, а само дело – сфальсифицированным. Организация подчеркивает, что дела предполагаемых участников нападения на псковских десантников "поставлены на поток", а ведет их следственная группа, основной состав которой почти не меняется, – сами обвинения опираются на показаниях, вероятно, одних и тех же ранее осужденных засекреченных свидетелей.


Родственница Магомеда Алханова на условиях анонимности рассказала редакции Кавказ.Реалии о затягивании процесса, несостоятельности обвинений и попытках склонения его к признанию вины.


– Как себя чувствует Магомед, в каких условиях он содержится?


– Сегодня [21 марта] состоялось краткосрочное свидание, как обычно, через стекло. Он в порядке, никаких жалоб нет. С тех пор, как его этапировали сюда, в Ростов-на-Дону, положение намного лучше, чем было в Астрахани или Пятигорске. Сейчас мы пытаемся найти ему либо выездного стоматолога, чтобы он приехал в СИЗО, либо клинику, чтобы его самого вывезти. Но, учитывая тяжесть этого дела, думаю, что они не рискнут его вывезти.


–​ Расскажите о текущем деле против Магомеда. На чем строится обвинение?


– Обвинения строятся исключительно на показаниях шести засекреченных свидетелей. Следствие говорит, что есть какой-то список сдавшихся в плен боевиков. Их якобы даже фотографировали, но в деле ни этого списка, ни фотографий нет – они находятся у СКР. Но при этом, согласно истории, у них [боевиков] при себе не было документов, чтобы идентифицировать их. Следствие говорит, что имеется копия этого списка, но на экспертизу она не выдается. Мы подавали ходатайство на ознакомление с ним. Нам отказали. И маловероятно, что мы его получим.


В период, когда Магомед был только задержан, ему организовали личную встречу. К нему привели одного человека, который, предположительно, был тоже подозреваемым по этому делу. "Волшебным образом" двум подозреваемым по одному преступлению дали пару часов поговорить наедине. На самом деле тот предлагал Магомеду признаться и скостить срок, убеждая, что "в любом случае будет приговор".


После этого по прибытии в СИЗО к нему подселили этого человека. И на протяжении 10 суток он убеждал Магомеда пойти на досудебное соглашение. Магомед, конечно, отказался, потому что не виновен и не планирует уповать на их милосердие. Когда он содержался в Пятигорске, оперативник подошел к двери камеры и в присутствии всех спросил у этого человека: "Ну что, ты договорился с Алхановым?" Все семь человек в камере это слышали, в том числе и Магомед.


–​ Как эти шесть свидетелей относятся к делу?


– Ну, нам всем известно, кто такие засекреченные свидетели и откуда они берутся. Кто-то, может быть, [таким образом] прикрывает себя, кто-то, может быть, под пытками [дает показания]. Мы не знаем, что там происходит. Но факт в том, что их показания не имеют места, потому что, элементарно, как человек может вспомнить детально очертания лица человека спустя 20 лет? Они описывают не только внешность – рост или общие черты, но даже форму носа, губ. Это получается, что шел бой, пять человек сидели и смотрели на Магомеда и изучали его? Один из них отозвал свои показания.


Это как-то ненормально. Я, например, спустя 10 лет не узнала девушку, которая со мной училась, – и это при нормальных жизненных обстоятельствах. А тут во время жестоких боев, уставшие люди, которые не ели сутками подряд, у которых, согласно истории, не было сил даже нести своих раненых – и они настолько четко запомнили очертания лица Магомеда? Согласно истории, у них даже случались галлюцинации из-за того, что они слишком долго смотрели на снег. И в такой ситуации эти детали запомнить – я не думаю, что это реально.


–​ 20 марта состоялось очередное заседание по делу. Были ли прояснения?




– Если вы наблюдаете за нашим аккаунтом, то вы знаете, что это уже шестой процесс – из них только два имели смысл. На одном из них больше двух часов зачитывалось обвинение. Дело состоит из около 50 томов. На следующем процессе мы ожидали допрос потерпевших – родственников погибших десантников. Это на самом деле бессмысленная трата времени, потому что показания состоят из констатации фактов о том, что, например, "мой супруг был отправлен в Чечню и он там погиб". Но они же не знают ничего, кроме того, что им рассказывали.


Эти родственники отказываются участвовать в процессе, они просят оставить их в покое. Поэтому на заседаниях зачитываются их показания, которые даны аж в 2011 году!


Еще до побега, когда Магомед находился в Пятигорске, следователь предлагал ему сказать, что он там был (на месте нападения на десантников в районе села Улус-Керт. – Прим.), но, мол, испугался, бросил оружие и убежал – и тогда через 2–3 месяца его якобы отпустят. Им нужно просто чтобы он сказал, что был там.


–​ Магомед был несовершеннолетним в феврале 2000 года. Что вам известно о его жизни в этот период? Чем он занимался, где жил?


– На тот момент ему было 17 лет. Он как раз обзавелся семьей, и у него только родилась дочь. Семья позже распалась, а дети выросли без его участия. Но вопрос немного сложный, поскольку, чтобы запомнить, что человек делал 20 лет назад, нужно, чтобы это время ассоциировалось с каким-нибудь ярким событием.


–​ Он с вами говорил о военных событиях в Чечне? По вашему мнению, ему удалось бы скрыть от вас свою связь с боевиками, если бы она действительно была?


– Он не участвовал в этом бою. Будь за ним что-то, он бы мне сказал об этом в первую очередь, как минимум для моей защиты, потому что я представляю его лицо и кричу во весь голос о его невиновности. Когда он был на воле, мы не особо разговаривали на эти темы. Он упоминал некоторые истории из периода его первого задержания, но конкретно о войне мы практически не говорили – наверно, это и есть упущение.




Магомед даже не держал оружие. Во Владикавказе после его задержания была проведена телесная экспертиза. Она не выявила не единого следа, который бы свидетельствовал о ранении или даже о дительном ношении оружия. Невозможно было бы выйти из подобного сражения без единой царапины.


–​ На ваш взгляд, почему начато новое дело против Магомеда?


– Не знаю, стоит ли отвечать на этот вопрос, но, как говорится, "было бы дело – виновный найдется".


К тому же был показательный момент, когда Магомеда нашли после побега. На следующее утро его посетил сотрудник ФСБ... Магомед прямо спросил у него: "Вы же знаете лучше меня, что я не виновен, почему вы это делаете?" На что тот ответил: "Просто прими это, так надо".


–​ Вам кто-нибудь помогает с юридическими вопросами?


– Когда его задержали, я стучала во все двери. Нам очень сильно помог [Центр защиты прав человека] "Мемориал". Благодаря им мы узнали, в какую сторону двигаться, куда обращаться. Я не могла найти адвоката. Все боялись браться за это дело. Даже известные адвокаты из Чеченской республики не хотели брать это дело, говоря, что оно рискованное, опасное.


–​ У вас на странице открыт сбор. На какие цели вам приходится тратиться из-за этого процесса?


– Услуги адвоката в первую очередь. Это стоит не очень дешево. Его семья сегодня с малолетними детьми на съемной квартире, и никто из близких не имеет возможности оказать материальную поддержку. Когда Магомеда задержали в первый раз, его родители были вынуждены продать дом и все, что имели, просто для оплаты услуг адвоката. А в этот раз мы решили открыть сбор, поскольку надо было что-то делать, а не надеяться на госадвокатов, которые неизвестно чьи интересы защищают.


Учитывая то, как они тянут это дело, приходится очень большие суммы оплачивать на командировочные адвоката, поскольку он живет в другом регионе. Например, прошло всего 6 заседаний. Из них четыре процесса – бессмысленные, но они обошлись нам в 120 тысяч рублей.


Вчера [20 марта] зачитали свидетельства 10 потерпевших, а их всего 80! То есть, вероятно, потребуется еще семь заседаний. Еще и опрашивание шести свидетелей, для каждого из которых нужны отдельные процессы. Плюс ко всему дело о его побеге – страшно представить, сколько заседаний потребуется для этого. Это даже психологически очень тяжело...



По официальным данным, в феврале-марте 2000 года у села Улус-Керт Шатойского района группа Шамиля Басаева численностью, по разным данным, от одной тысячи до 2500 человек напала на военнослужащих Псковской дивизии. В результате 84 военнослужащих погибли, еще четверо получили ранения.
К уголовной ответственности за действия против федеральных войск во время войн в Чечне 1990–2000-х годов привлекают в том числе тех, кто получил амнистию. Кавказ.Реалии подробно писал об одном из таких случаев – об уголовном деле в отношении братьев Идаловых.
Адвокаты и правозащитники отмечают, что часто те, кого выдают за боевиков на Северном Кавказе, на судах заявляют, что во время предварительного следствия давали показания под пытками.