В продолжение рассказа о Циолковском, или буквы под ногами
Недавно прочитала в «Военном обозрении» очень хороший материал о Константине Эдуардовиче Циолковском. А у меня есть, что добавить к нему. Это — записанные мною воспоминания близкого знакомого, учителя истории, который в тридцатых годах прошлого века, будучи мальчишкой, некоторое время провёл в Калуге, где жил великий учёный. Сейчас эти записи хранятся в архивном отделе Военно-исторического музея Санкт-Петербурга. Как известно, этот город сыграл большую роль в жизни учёного. Здесь были опубликованы многие его работы. Итак... «Я знал, что этот старичок Циолковский, но не знал, что он – тот самый Циолковский. Циолковского я в те годы представлял себе настоящим богатырём, этаким Ильёй Муромцем. Слышал о нём много, знал о его достижениях в «леталке» (так в те годы «просвещённые» мальчишки называли аэродинамику). А по улице шёл старичок, бородатый, сгорбленный, в огромных очках и к тому же почти глухой. Правда, о глухоте Циолковского я догадался не сразу. Он умел держаться так, словно бы всё слышал, но не подавал виду, что слышит. Со мной Циолковский знаком не был, но так как я каждый день с ним здоровался, то он кивал в ответ и иногда улыбался в белую бороду. В те довоенные годы у мальчишек не было особенно забав. Да и времени на них тоже не было. Но иногда мы сами находили себе забавы – из тех, что лежали под ногами. Из досок мы мастерили сани и катались по льду. Чаще всего сани разваливались, но никто не унывал. Но однажды мы очень приуныли. Сломалась самая большая доска, опора наших саней. Остались жалкие обломки, которые годились только для того, чтобы кататься с горки. А никакой горки поблизости не было. Мальчишки приуныли, а я приуныл даже больше их, потому как в Калуге я только гостил и завтра должен был уезжать к родителям. День был испорчен напрочь. – Вон тот старик, – вдруг указал в сторону мой сосед, – такие вещи делать умеет! Он прошлой зимой к саням зонт прицепил, и получилась вроде парусная лодка. Давайте его позовём! И мы действительно подбежали к проходившему мимо Циолковскому и попросили его помочь. Он подошёл. Мы показали ему свои обломки, он их внимательно рассмотрел и сказал: – Новые сани вы не сделаете. Но пусть один из вас пойдёт со мной, я дам ему зонт, и ветер отлично покатает вас. Мы сначала приуныли ещё больше и стали говорить, что хотим именно сани, но Циолковский не услышал нас. Он вдруг спросил: - Вы умеете читать? Мы закивали. - Вас научили взрослые? Мы опять закивали. – Это и хорошо, и плохо, – сказал он. – Мне мама только показала буквы, а как нужно из них складывать слова, я понял сам. А вас читать научили другие. Поэтому вы смотрите себе под ноги, буквы видите, а что из них слова можно сложить, не догадываетесь. Пойдём, я дам вам зонт. Никто из нас тогда не понял, о каких буквах и словах сказал нам учёный. Мы восприняли всё буквально, и сочли старика немного странным, хотя и знали, что в городе он очень уважаемый человек. Кто-то из нас пошёл вместе с Константином Эдуардовичем и принёс большой, немного вычурный зонт. Мы вертели его так и этак, а потом догадались поставить его по ветру и отлично покатались. Зонт послужил нам парусом. С сожалением вернули мы его хозяину, и всё хотели спросить, где же эти буквы, что лежат под ногами. Но никто не решился. Вскоре я уехал и больше никогда не видел Циолковского. А уже став студентом, узнал, что это был великий учёный. Больше всего в его биографии меня поразил один факт. Молодой, ещё не известный Циолковский написал научный труд о кинетике газов. Он отправил его Дмитрию Ивановичу Менделееву. Великий химик написал ответ: кинетическая теория газов была открыта ещё 25 лет назад. Циолковский изобрёл велосипед, хотя в те годы ещё не было такого выражения. Это смутило и расстроило его, но «крылья» не подрезало. Он стал пробовать силы в других отраслях науки. Потому как видел много букв вокруг себя. Букв, из которых люди ещё не сложили новые, никому не известные и никем не открытые книги. А мы ходим по улицам и вообще ничего не видим. Образования, может быть, не хватает? Или веры в себя?.."