В Новочеркасске сыграли «Медную бабушку»
Эта пьеса менее известна, чем другие его сочинения: «Варшавская мелодия», «Покровские ворота», «Царская охота»… Но и «Медная бабушка» не сдана в архив: и театры ставят, и сравнительно недавно – в 2004 году – на канале «Культура» снят двухсерийный фильм-спектакль по этой пьесе. А нынешний спектакль приурочен к 225-летию со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, возвращая нас в лето 1834-го года…
Теперь и новочеркасским зрителям предоставилась возможность увидеть загадочную «Медную бабушку». Дело в том, что наш театр избран (в числе семи театров страны) для реализации проекта ГИТИСа «Дебют России», поддержанного Президентским фондом культурных инициатив. Проект осуществляют студенты и недавние выпускники театральных вузов. Над спектаклем казачьего театра работали режиссер Роман Охлопков и художник Анастасия Плохих.
История эта – вне быта. Пушкин и записывает свои стихи полулежа, видимо, где придется (на земле?), или на каком-то пригорке. Его рисунки на заднике – вероятно, та жизнь, в которую он уходит, отгородясь от тоскливых буден. Высокие стены выглядят угрюмо. Однажды откроются наверху оконца, похожие на бойницы. Пушкин-то не одобрял хозяина дома, который всего боится, рано запирается, точно он в осаде. Вот именно! Может, суровый антураж – отражение внутреннего состояния поэта: это он в осаде. Дело, конечно, не только в безденежье, от которого Пушкин хочет избавиться, продав статую Екатерины (медной бабушки). Он зависим от верховной власти, а это путы для поэта: «…Видал на своем веку трех царей. Первый велел снять с меня картуз, второй упек в опалу, третий – в камер-пажи… четвертого, меж тем, не хочу, и этих за глаза довольно»...
Это Пушкин напишет «женке» – Наталье Николаевне, а содержание станет известно императору. Натальи Гончаровой в списках действующих лиц пьесы нет, режиссеру она понадобилась. Елена Тоцкая читает «за кадром» письма, адресованные ей, а к финалу выходит скромницей, гладко причесанная, в черном платье. Нежное объятие с Пушкиным – свидетельство того, что «женка» для него и есть главная ценность, и утешение, и примирение со всеми жизненными невзгодами. Играть тут актерам особенно нечего, но мысль вполне отчетливо обозначена. А кем были для Александра Сергеевича другие женщины, роскошные, аристократичные, понять трудно. Они мелькают в его жизни, и кажется, более увлечены им, чем он ими.
Пьеса построена так, что и для остальных персонажей сценического пространства немного, но и в этих эпизодах актеры существуют вполне убедительно: Олег Радченко (Вяземский), Роман Пуличев (Жуковский), император (Федор Шестаков), Бенкендорф (Александр Барков), Рейхман (Игорь Лебедев).
Заметим, что режиссер делает финал пьесы финалом первого акта, приведя всю историю к спасительной семейной пристани. А ведь живет в Пушкине неутолимая боль, высказанная в горьких словах: «…Что лицемерней загробной славы? Как легко мы находим добродетели в мертвых и как мало видим достоинств в живых! Жанну д’Арк сожгли, теперь она святая. Байрона преследовали клеветой – и вот он идол… Почему же, пока мы живы, мы не внушаем не то что уваженья, но хоть сочувствия, хоть участия?».
Не только сюжетная линия с «медной бабушкой» (несмотря на название пьесы) легко соскальзывает с главной колеи, но и на теме «поэт обидел царя» зацикливаться никак нельзя было. Магистральная тема «художник и власть» – как не понять, но тут ведь речь еще и о том, что гений всегда опережает свое время, и ему в этом времени одиноко. Дмитрий Федоров органично существует в очень сложной роли на протяжении всего спектакля, но в одной сцене, довольно просто решенной и без перехлеста эмоций сыгранной, сказано главное. Пушкин пытается по совету искренних друзей написать письмо императору. Не может, не получается. В безысходности он рвет бумаги. Вскоре ими засыпана вся сцена. Человек с метлой подметает этот ворох и, поднимая перо, возвращает его Пушкину. Ну, конечно, оно ему понадобится для главного – для стихов. Перо выбросить нельзя…
Теперь и новочеркасским зрителям предоставилась возможность увидеть загадочную «Медную бабушку». Дело в том, что наш театр избран (в числе семи театров страны) для реализации проекта ГИТИСа «Дебют России», поддержанного Президентским фондом культурных инициатив. Проект осуществляют студенты и недавние выпускники театральных вузов. Над спектаклем казачьего театра работали режиссер Роман Охлопков и художник Анастасия Плохих.
История эта – вне быта. Пушкин и записывает свои стихи полулежа, видимо, где придется (на земле?), или на каком-то пригорке. Его рисунки на заднике – вероятно, та жизнь, в которую он уходит, отгородясь от тоскливых буден. Высокие стены выглядят угрюмо. Однажды откроются наверху оконца, похожие на бойницы. Пушкин-то не одобрял хозяина дома, который всего боится, рано запирается, точно он в осаде. Вот именно! Может, суровый антураж – отражение внутреннего состояния поэта: это он в осаде. Дело, конечно, не только в безденежье, от которого Пушкин хочет избавиться, продав статую Екатерины (медной бабушки). Он зависим от верховной власти, а это путы для поэта: «…Видал на своем веку трех царей. Первый велел снять с меня картуз, второй упек в опалу, третий – в камер-пажи… четвертого, меж тем, не хочу, и этих за глаза довольно»...
Это Пушкин напишет «женке» – Наталье Николаевне, а содержание станет известно императору. Натальи Гончаровой в списках действующих лиц пьесы нет, режиссеру она понадобилась. Елена Тоцкая читает «за кадром» письма, адресованные ей, а к финалу выходит скромницей, гладко причесанная, в черном платье. Нежное объятие с Пушкиным – свидетельство того, что «женка» для него и есть главная ценность, и утешение, и примирение со всеми жизненными невзгодами. Играть тут актерам особенно нечего, но мысль вполне отчетливо обозначена. А кем были для Александра Сергеевича другие женщины, роскошные, аристократичные, понять трудно. Они мелькают в его жизни, и кажется, более увлечены им, чем он ими.
Пьеса построена так, что и для остальных персонажей сценического пространства немного, но и в этих эпизодах актеры существуют вполне убедительно: Олег Радченко (Вяземский), Роман Пуличев (Жуковский), император (Федор Шестаков), Бенкендорф (Александр Барков), Рейхман (Игорь Лебедев).
Заметим, что режиссер делает финал пьесы финалом первого акта, приведя всю историю к спасительной семейной пристани. А ведь живет в Пушкине неутолимая боль, высказанная в горьких словах: «…Что лицемерней загробной славы? Как легко мы находим добродетели в мертвых и как мало видим достоинств в живых! Жанну д’Арк сожгли, теперь она святая. Байрона преследовали клеветой – и вот он идол… Почему же, пока мы живы, мы не внушаем не то что уваженья, но хоть сочувствия, хоть участия?».
Не только сюжетная линия с «медной бабушкой» (несмотря на название пьесы) легко соскальзывает с главной колеи, но и на теме «поэт обидел царя» зацикливаться никак нельзя было. Магистральная тема «художник и власть» – как не понять, но тут ведь речь еще и о том, что гений всегда опережает свое время, и ему в этом времени одиноко. Дмитрий Федоров органично существует в очень сложной роли на протяжении всего спектакля, но в одной сцене, довольно просто решенной и без перехлеста эмоций сыгранной, сказано главное. Пушкин пытается по совету искренних друзей написать письмо императору. Не может, не получается. В безысходности он рвет бумаги. Вскоре ими засыпана вся сцена. Человек с метлой подметает этот ворох и, поднимая перо, возвращает его Пушкину. Ну, конечно, оно ему понадобится для главного – для стихов. Перо выбросить нельзя…