Детство, опалённое войной
№27 (6331) от 11 апреля 2025
В редакцию газеты «Рязанские ведомости» пришла Мария Фёдоровна Чурило и принесла тетрадку, в которой убористым почерком записала воспоминания своих родных. В этих строчках – рассказ о жизни простой рязанской семьи, перенесшей Великую Отечественную войну. Пока ещё живы люди, которые могут рассказать правду о том, что им пришлось пережить. Это было важно во все времена, актуально и сегодня, когда западные идеологии предпринимают попытки переписать историю и исказить значение Великой Победы для нашей страны.
Я выжила
– Мои родители Фёдор Семёнович и Екатерина Ивановна жили в селе Казачья Слобода Шацкого района. Я родилась в январе 1942 года. К этому времени отец уже был на фронте, а наша семья переехала в центральное отделение совхоза «Шацкий». Свободных квартир там не было, и мы стали жить в зерновом хранилище, больше похожем на землянку. В нем было одно маленькое окошко на уровне земли. В этой землянке ещё жила женщина со своим сыном.
Нас у мамы было пятеро. Виктору было 18 лет, Володе – пятнадцать, Шуре – десять, Нине – 4 годика, а я в грудном возрасте. Как мне потом рассказали брат Володя и сестра Шура, мы испытывали и голод, и холод. Около землянки сажали картошку, но её нам не хватало. После сбора урожая ходили на поля подбирать уже полусгнившие клубни. Из них мама пекла оладьи. В лесу собирали всё, что росло. Желуди, ягоды черёмухи и рябины считались деликатесом, а ещё мы ели лебеду и крапиву.
Ночью в землянке было страшно. Чуя присутствие людей, выли волки. Они иногда залезали на крышу землянки и разгребали её.
Вскоре на фронт призвали старшего брата Виктора. Он стал радистом. В детстве собирал детали от радио. Когда я подросла, в них играла. Маме с фронта Виктор писал, что после войны придет домой и соберёт радиоприёмник.
Когда брату Володе исполнилось 16 лет, он стал работать в совхозе на тракторе, а ещё на водокачке. Сестра Шура в 11 лет тоже ходила работать в совхоз, трудилась на полях.
Мама как могла кормила нас. На кухне была одна-единственная кастрюля, в которой мы варили на костре картошку. Как рассказывала мне потом мама, я постоянно просила есть. Все долгие четыре года войны картошка нас выручала. Если бы не было картошки, мы бы, наверное, не выжили.
Всё своё детство я чувствовала себя обделенной и очень скучала по отцу. Мне часто снился сон, как отец идёт с войны по большаку (так мы называли дорогу), подходит ко мне, берет на руки, поднимает высоко, а потом гладит рукой по голове, а я прижалась к его тёплому плечу. Потом всё это рассеивалось как туман.
Мама много работала и хотела, чтобы все мы окончили школу. И это в такое время! Чтобы окончить 10 классов, мне пришлось жить на чужих квартирах, поскольку в совхозе была только начальная школа. В пятый класс я пошла в школу в Новософьине, это за семь километров от нас. Весной, летом и осенью мы ходили до школы пешком, а зимой мама снимала для нас квартиру. Жили у хозяйки, спали на русской печке. Утром хозяйка растапливала печь, и мы спрыгивали оттуда как угорелые, так как дымоход не работал и весь дым шёл на нас. Так и жили всю зиму.
Хочу немного рассказать о своём детстве. Игрушек у меня не было. Был только один деревянный грибок с красной шляпкой. Когда я болела, держала этот грибок в руке, а мама плакала и давала мне из ложечки воду, так как я задыхалась. Мой брат Володя приехал из армии в отпуск и привёз мне говорящую куклу. У неё на спине была кнопка, при нажатии на которую кукла произносит слово «мама». Радости моей не было конца.
Однажды я заболела корью или скарлатиной, не знаю. За мной ухаживала сестра. Потом она рассказывала мне, что я бредила. Меня отвезли в больницу, в Шацк. Как я выжила, не знаю. Когда меня выписали из больницы, за мной пришла моя бабушка Даша. Мама не смогла приехать за 25 километров. Бабушка проживала в Казачьей Слободе, и мы направились к ней домой. Она везла меня на санках. Дома бабушка уложила меня на пуховую перину и дала парного козьего молока, приговаривала при этом, чтобы я была здоровой.