За каждым рекордом: боль, травмы и очень часто операции
20 июля в городе Сибае команда депутата Госсобрания Башкирии Эльбруса Нигматуллина, многократного обладателя титула «Самый сильный человек России» установила новый мировой рекорд по тяге тяжелой колесной техники за собой по металлической лестнице.
Спортсмены Денис Вагапов, Айдар Байчурин, Альберт Мустафин, Марсель Мурзин, Арман Утигенов и Алексей Серебряков смогли в течение дня трижды обновить российский и мировой рекорды.
Для справки, прежний рекорд России и Евразии был равен 78 тоннам и продержался пять лет. На этот раз удалось уже в первом подходе побить его и протянуть автопоезд весом 88 тонн, во втором подходе атлеты отбуксировали вес равный 106 тоннам, и в третьем заключительном подходе они показали результат 122 тонны.
Поэтому сегодня гость нашей редакции Алексей Серебряков — мастер спорта международного класса по пауэрлифтингу, чемпион России и мира, рекордсмен России, победитель этапов России по стронгмену, обладатель рекорда Гиннесса по тяге поезда и самолета ТУ-134, фотограф, исследователь парфюмерии и режиссер.
— Вряд ли кто-то собирал статистику травм в мире «железного спорта», хотя для непосвященных считается, что они по тяжести более характерны для автомобильных и железнодорожных катастроф, падений с большой высоты, взрывных повреждений и прочих форс-мажорных обстоятельств… Ведь человеческое тело совсем не предназначено для подобных испытаний и перегрузок…
Спорт: профессиональные стрессы и травмы…
— Давайте тогда по порядку, летом 2002 года я был в очень хорошей физической форме. На обычной тренировке жал штангу лежа. В первом подходе сделал 207 килограмм на 10 раз, а на втором подходе я оторвал правую грудную мышцу полностью. Ощущение было необычное, как будто бы я выжал штангу, а смотрю, что она осталась лежать у меня на груди. Упала мне на грудную клетку и придавила. Сначала звук был, как будто рвется тряпка, а острая боль пришла уже позже из-за шока. С меня сняли штангу, и я со скамейки рухнул. Подняли. Хорошо заморозка у меня была с собой, и я тогда перезаморозил себе грудь. У меня до сих пор после того случая ожоги на коже, но это позволило мне на такси доехать до дома… А уже там понял, что меня раздувает просто катастрофически, то место, где я порвал мышцу, и до кончиков пальцев.
Просто дурацкая мысль у меня была взять заморозку на тренировку. Ведь если ты что-то подумал плохое, то это вполне может с тобой случиться. И поэтому надо такие мысли проговаривать вслух — тогда они точно не сбудутся.
К утру примерно половина тела стала черно-фиолетовой. От кончиков пальцев до середины живота. Была большая внутренняя кровопотеря. Температура до 40 градусов поднялась. В дорожной больнице врач проколол мне грудную мышцу и поставил трубки. Он подшил их, чтобы я мог с ними ходить. А к ним прикрепили грушу, куда кровь стекала. Пока решался вопрос об операции, я несколько дней ходил с этой грушей, и по мере ее наполнения сливал кровь в раковину. Думали, делать или нет операцию? И врач предложил мне хорошего хирурга в Германии. И мы начали готовиться, искать деньги на операцию. Пока вызов шел, я все ходил, ну и спал с этой грушей. Научился орудовать одной рукой, вторая ведь не работала. И все это время боль не проходила. Тянуло, давило и кровь затекала.
Пришлось целую систему из подушек сооружать, чтобы хоть немножко спать, как бы сидя… Все обкладывал себя, чтобы рука не могла сместиться. Боль была ужасная.
— Это немного знакомо, Алексей, любому штангисту или бодибилдеру. Ведь надрывы мышц происходят постоянно. И даже вечером, перед сном расположиться, и положить на подушки плечи и руки совсем не просто. А в наших больницах такие маленькие подушки….
— В таком состоянии вылетел в Москву, пришел в посольство за визой. А там меня спрашивают: «Какая цель поездки?» И тогда я просто майку приподнимаю, они только глянули и сразу же говорят: «Одобрено». Но все равно, это дни, дни, дни… Понятно, что мы же не хоккеисты, и все делали сами.
Тогда моя мама первая забила тревогу, начала по знакомым собирать деньги на поездку. Столько было нами пройдено в те дни чиновников… И тут горздравотдел неожиданно согласился перечислить деньги на операцию. Но они сказали, что деньги будут только через месяц. Стали опять созваниваться с Германией. И там согласились, сказали: «Мы вам доверяем, потом переведете деньги».
И все это время, пока мы были в неопределенности, нас поддерживали. Объясняли, что немецкий хирург очень хороший специалист, и в его практике было много подобных случаев. Он бывший челябинец и дружен с нашей дорожной больницей и что
в начале 2000-х у нас таких сложных хирургических приспособлений еще не было. А сейчас у нас в России эти якоря, при помощи которых делают операции, уже есть.
Момент боли: шок, позор, гнев и страх
— Так, Алексей, тебе сделали уникальную по тем временам операцию и, как это принято у врачей, сказали, что ничего тяжелее карандаша поднимать нельзя. А то что-нибудь непременно отвалится…
— Нет. Что самое интересное, что мне понравилось, на четвертый день после операции я лежу в больнице небольшого городка, приходит врач и говорит: «А ты знаешь, что у нас тут есть спортзал, и ты все равно будешь ходить на кранкен гимнастик (лечебную гимнастику). Вот пойдешь в зал, поешь перед этим хорошо, там есть тренажер. Ноги-то ты можешь тренировать, причем они мне руку-то примотали к телу, и она не двигается. Там была такая система, она на меня надевалась, снималась… Мне руку в течение какого-то времени нельзя было активно двигать, чтобы все срослось… Иди, говорит, и тренируй ноги, чтобы не застаивалась кровь. И мне это так понравилось, и я думаю, вот молодцы. У нас все-таки еще в то время в России такая система была, что больной не ходит, лежит, нуждается в покое… А тут, так же как у нас в манеже легкоатлетическом, когда мы занимались легкой атлетикой, женщины после родов, выступающие спортсменки, уже через две недели новорожденного ребенка оставляют возле беговой дорожки, делают все свои упражнения, а потом подходят и кормят его грудью, чтобы не выпасть из соревновательного графика. И это правильно. Думаю, что многие тогда себя слишком жалели…
Окончание следует